Шарик

      А Юрка Захотел взять себе овчарку. И дядька его матери, живший через улицу вниз к речке, обещал отдать ему лучшего кобелика из последнего помёта загулявшей в марте красавицы Рэйды. Он уже и имя придумал – Кросс. И Юрка рассказывал всем друзьям, как он будет обучать собаку, какие команды щенок научится выполнять, как будет охранять хозяина и его только слушаться. Когда мать услышала об этом - поставила одно условие : «Чтобы Шарика дел, куда хочешь!» На том и порешили.

   Шарик жил у них с тех пор, как умер Юркин отец, лет шесть. Он прибился к их двору в день похорон – просто пришёл и лежал у открытой настежь калитки. А когда калитку затворили, прокопал слегка, пролез под ней и лежал во дворе под яблоней. Есть он не просил, а давали – ел и вилял хвостом. Гнали – уходил, а после снова возвращался, пролезая под калиткой и снова ложился у белёного ствола яблони. Был он очень симпатичным, с длинной белой шёрсткой снизу и рыже-чёрными пятнами на спине,  к тому же очень дружелюбным и игривым. Шарик весело лаял из-за дощатого забора на всех, проходивших мимо, виляя хвостом и никого не пускал во двор, хватая за штаны всякого, кто осмеливался открыть калитку. Штаны, кстати, не рвал, а, слегка потянув зубами, отпускал и становился во весь свой небольшой рост передними лапами на грудь пришедшего и лизал его в то место, до которого мог дотянуться.

    И Юркина мать смирилась: « Ну ладно, живи.».  Она посадила его на цепь за домом, перед глинобитным сараем, в одном отделении которого хранились дрова, а в другом, за дощатой щелястой дверью на земляном полу жило с десяток  кроликов. Третья дверь была входом в погреб. Шарикову будку поставили меж дровами и кроликами и он зажил счастливой собачьей жизнью с ленивой дрёмой в будни и сахарной косточкой по воскресеньям, когда тёть Надя варила борщ. Его вислоухая  лисья мордочка с подпалиной вокруг правого глаза весело выглядывала из будки, как только кто-нибудь выходил за дом – за дровами, либо покормить кроликов, либо за картошкой или ещё чем-нибудь в погреб, врезанный  в меловой склон, которым заканчивался их двор.

    В выходные к   Юрке приходили соседские дети, они играли в танки на привезённой весной куче песка. Дети строили серпантинную дорогу на куче, танки ползли медленно вверх, урча детскими голосами, а Шарик лежал на солнышке, возле маленькой будки и лениво щурил глаза, слегка потряхивая головой и гремя цепью. Иногда он даже погавкивал на детей, но делал это лишь для порядка. Дети подходили погладить Шарика и он становился передними лапами им на плечи и лизал всех в лицо своим розовым длинным язычком. Девчёнки визжали и брезгливо вытирались, а он был счастлив.

             -------------------------------------------------------------------------------

    В воздухе витала тревога. Шарик не мог понять, что это. Он нюхал отчаянно воздух, он лизал руки Юрке, заглядывал в глаза тёть Наде, приносившей еду…Он не понимал, он лишь чувствовал беду.

   В воскресенье Юрка вышел рано, часов в восемь. Дал ему каши. Потом отвязал от колышка, взял в руки цепь и повёл на гору, погулять. Они поднялись по склону. Шарик забежал в старый немецкий окоп, осыпающийся мелом, пометил прогнивший бруствер и потянул в овраг… Дядь Миша шёл сзади. Они дошли до дна, остановились. Шарик нервно нюхал воздух и тихо скулил. Юрка держал цепь накоротке.

     Танюха стояла у забора, смотревшего старым штакетником в сторону гор. Она видела, как проходил дядь Миша с ружьём за спиной… Вчера она просила родителей забрать к себе Шарика. Отец пробормотал что-то типа      «Он старый, да и дурной» и пошёл спать. Мама погладила её по голове и промолчала. Танюха проплакала тихо в подушку часа два и уснула. Она хотела тихо залезть ночью к ним во двор и отпустить собаку, но проспала до утра. Она ненавидела их.  «Убийцы!» -  слёзы душили её.

     Сначала она не знала, где закопали Шарика. А потом, за два новых значка, Юрка показал ей ямку между Лысой горой и большим оврагом, в маленькой ложбинке, где  по весне они с Наташкой собирали фиалки. Танюха выдернула  октябринку в саду, взяла тяпку. Осенний дождь неделя, как оккупировал рыжие, выцветшие за жаркое лето холмы. Увязая в меловой грязи, она дошла до овражка, выкопала ямку, сунула в неё цветущий голубой кустик,  подгребла дырявым резиновым сапогом меловую жижу, притоптала, достала из кармана завёрнутую в клок газеты косточку и положила рядом. На пригорке слева Юрка выгуливал Кросса. Щенок весело суетился у хозяина под ногами, забегая вперёд и нюхая испачканным в мел носом норки сусликов. Он был очаровательным.

    А ночью Танюхе приснился Шарик: он стоял на задних лапах, опершись на её плечи и лизал ей лицо.

Цой Светлана, декабрь 2015